12.09.2015 РСН (Русская Служба Новостей)

"БОЛЬШЕ ВСЕГО ПЕСЕН Я НАПИСАЛ ДЛЯ ЛЕПСА И ПРЕСНЯКОВА"
По мнению поэта, секрет успеха Григория Лепса в том, что он эксплуатирует образ отрицательного героя

М. БАЧЕНИНА: Приветствую Вас, в эфире программа «Творцы», и я её ведущая, Мария Баченина. Сегодня в этой студии российский поэт, драматург, член Союза писателей Москвы и России Карен Кавалерян. Карен, здравствуйте.

К. КАВАЛЕРЯН: Добрый день.

М. БАЧЕНИНА: Я решила сделать вид, что у нас не было с Вами встречи, мы не знали друг друга уже много лет, подзабыть это. Единственное, что не стёрлось из моей памяти, и я хочу этим поделиться – моментом знакомства. Когда сидишь в кафе или в ресторане, а рядом с тобой мужчина, тогда ещё можно было курить, он курит трубку, и в первую очередь, уже это обращает на себя внимание, разговор складывается, и ты выходишь на то, что этот человек – автор всех тех песен, которые вы любите с детства.

И он написал все эти слова, которые вы, когда не было караоке, ночных клубов и прочих развлекательных вариантов, кричали, орали, пели. Я очень хорошо запомнила захлестнувшую меня волну восторга, замешанного на удивлении. С тех пор начало складываться наше знакомство. Но сегодня я решила стереть всё, и начать с чистого листа, штамп такой, наверно, так даже какая-то песня называется.

К. КАВАЛЕРЯН: Это разумно. Тем более, с тех пор я бросил курить, никаких трубок на горизонте не наблюдается.

М. БАЧЕНИНА: Кто Вас надоумил? Борьба за здоровый образ жизни?

К. КАВАЛЕРЯН: Нет, я не внушаемый. У меня была пневмония в начале года, и где-то две недели я даже не мог думать о курении, а потом задался вопросом: если не сейчас, то когда?

М. БАЧЕНИНА: Самый правильный вопрос с точки зрения психологии.

К. КАВАЛЕРЯН: Если есть мысль о том, чтобы бросить, то болезнь как-никак способствует.

М. БАЧЕНИНА: А как Вы избегаете штампов, когда пишете стихи?

К. КАВАЛЕРЯН: Не избегаю.

М. БАЧЕНИНА: Ваш любимый штамп и самый ненавистный, которые Вас преследуют, если они есть?

К. КАВАЛЕРЯН: Когда некий критик, которых немало, хочет уязвить автора, начинает разглагольствовать о рифмах, это любимый плацдарм для атаки. Как правило, ведётся наступление на рифмы к слову любовь.

М. БАЧЕНИНА: И какие они?

К. КАВАЛЕРЯН: Спрятаться некуда.

М. БАЧЕНИНА: Морковь, извините.

К. КАВАЛЕРЯН: И свекровь возможна, но всё исключительно в ироническом контексте. Если песня не предполагает иронии, то так или иначе должен болтаться между «вновь» и «кровь», и других вариантов нет, или залезть в словарь рифм…

М. БАЧЕНИНА: А у Вас есть такая книга дома?

К. КАВАЛЕРЯН: Есть, но все рабочие рифмы-то я знаю. Или словарь Зализняка критику недосуг, он, может, и не догадывается о существовании таких справочников.

М. БАЧЕНИНА: Научите сейчас, зачем ему туда лезть?

К. КАВАЛЕРЯН: Пафос моей речи сводится к тому, что нет в песенном русском удобных рифм на слово «любовь», иных, нежели перечисленных. Есть аллитерационные расклады, но поскольку в песнях это звучит плохо, всегда используешь чистые, а они вот такие. Это мой любимый штамп, и я совершенно спокойно, без комплексов, использую и один и второй.

М. БАЧЕНИНА: Где родились, как начали?

К. КАВАЛЕРЯН: Родился я в Москве 54 года тому назад.

М. БАЧЕНИНА: Карен Кавалерян написал более 700 песен на русском и английском языках, вошедших в репертуар российских звёзд. Автор либретто нескольких музыкальных спектаклей, рекордсмен конкурса песни «Евровидение» и не только для российских исполнителей. Когда Вы говорили, у меня возник вопрос: это уже как ремесло, уже не высокое искусство, полёт души?

К. КАВАЛЕРЯН: Честно говоря, не знаю ничего насчёт души, я атеист. А что касается ремесла, я не буду это слово употреблять, но скажу слово производство. Это вполне производственная, технологическая вещь, она основана на том, что любят называть вдохновение. На самом деле и это тоже я ставлю под сомнение, я не совсем понимаю, о чём речь. Но внутренний посыл, кураж, который способствует появлению хорошей песни, когда начинают дрожать кончики нервов, понимаешь, что сейчас ты к чему-то такому прикоснулся, что может иметь долгую жизнь.

М. БАЧЕНИНА: А опыт в этом деле помогает?

К. КАВАЛЕРЯН: Да, конечно.

М. БАЧЕНИНА: Чем опытнее, тем быстрее ты врубаешься, что сейчас прикоснулся к тому, что будет иметь долгую жизнь?

К. КАВАЛЕРЯН: Но это же не каждый раз происходит.

М. БАЧЕНИНА: Не всегда этот кусочек раскручивается в песню?

К. КАВАЛЕРЯН: Он раскручивается в песню, но ты понимаешь, что делаешь, как Марк Минков, композитор, употреблял слово изделие.

М. БАЧЕНИНА: Вы циники, друзья, творцы, называется.

К. КАВАЛЕРЯН: Царство ему небесное. Он пригласил меня в гости году в 1998 или 1999, и сидя под портретом Хачатуряна, который был его учителем в Консерватории, сказал: «Карен, я сейчас сыграю Вам два изделия, и мы вместе подумаем, кому из наших врагов мы их сможем продать».

М. БАЧЕНИНА: А враги — это кто?

К. КАВАЛЕРЯН: Артисты.

М. БАЧЕНИНА: А почему?

К. КАВАЛЕРЯН: Потому что постоянный антагонизм между автором и артистом присутствует. Автору всегда не нравится, как артист доносит его изделие.

М. БАЧЕНИНА: Вложенный смысл?

К. КАВАЛЕРЯН: Какую-то внутреннюю жизнь не ту раскручивает. Я не знал ни одного автора, за исключением себя, кто был бы удовлетворён тем, что делает артист с его песнями: мне нравится в половине случаев. Одна песня из двух меня устраивает совершенно. Это немыслимый процент среди авторов.

М. БАЧЕНИНА: Сверхлояльный получается, на грани с равнодушием, как сказал бы Ваш друг.

К. КАВАЛЕРЯН: Нет, не с равнодушием, но тем не менее, я считаю, кто из нас без недостатков?

М. БАЧЕНИНА: Может, это большие плюсы.

К. КАВАЛЕРЯН: Может, поэтому я 700 и опубликовал.

М. БАЧЕНИНА: Карен, а правильно ли будет пофантазировать: если автора не устраивает, как исполнитель, для которого он написал произведение и которому его продал, его исполняет, то пусть становится продюсером и учит тому, как это нужно делать, или это бред?

К. КАВАЛЕРЯН: Нет, это правильная мысль, но она редко кому из авторов приходит в голову, во-первых, а во-вторых, ещё меньшее количество авторов реально могут что-то подсказать или объяснить в студии. В основном, мы говорим просто об авторских амбициях, не подкреплённых знаниями. Автор – всё-таки автор.

М. БАЧЕНИНА: Вы сейчас какого-то ботаника нарисовали, не может объяснить, трудно.

К. КАВАЛЕРЯН: Можно кричать и топать ногами, но такую штуку, как магия звука, которая льётся у певца или не льётся в микрофон, или как технически спеть фразу – для этого нужно обладать определёнными знаниями.

М. БАЧЕНИНА: Таких исполнителей мало, кто сразу схватывает, и не как идёт бычок качается, да простит меня Агния Барто, а сразу всё понимает?

К. КАВАЛЕРЯН: Артисты, которые пишут сами для себя мелодии, я работал много с Володей Пресняковым, он очень адекватно поёт свои песни, у него правильно стоят слова в мелодии, правильные нюансы, длительности. Но всё же на крючки не запишешь, есть основная канва мелодическая, а есть нюансы.

М. БАЧЕНИНА: Если исполнитель, действительно, схватывает, он расставляет акценты там, где нужно, выворачивается наизнанку – это на успех у публики большее влияние оказывает, или какие-то другие нюансы, и если да, то какие?

К. КАВАЛЕРЯН: Я думаю, что это чистая метафизика, на самом деле. Всё можно спеть точно, правильно и разумно, и написать тоже, исполнить, свести, и клип красивый снять, а какая-то химия не произойдёт. Это как любовь, может быть замечательный партнёр, но нет магии в отношениях. Песня может быть кривая-косая, сделана плохо. Какие-нибудь «Белые розы», например, ну что это, это же катастрофа полная.

М. БАЧЕНИНА: А это не проблема общества тогдашнего воплотилась в успех этого примитива?

К. КАВАЛЕРЯН: А сейчас таких песен нет, по-Вашему?

М. БАЧЕНИНА: Да я как-то слушаю совсем другое. Вчера ночью ехала домой, у нас на РСН есть программа «Моя мелодия», где Эдуард Хиль, Пьеха, Гурченко великая, Захаров, мною нелюбимый, «Земляне», и я вчера поняла, что это моя любимая программа, и что я постарела. Я ехала и балдела.

К. КАВАЛЕРЯН: Надо же.

М. БАЧЕНИНА: А что Вас удивило?

К. КАВАЛЕРЯН: Набор имён удивил.

М. БАЧЕНИНА: Пользовалась вчера программой «Угадай мелодию», проверяла себя, правильно ли угадала Хиля, Захарова сразу – не мой мужчина, слишком нарядный.

К. КАВАЛЕРЯН: Но он был очень популярен. Я застал его творчество школьником и студентом в конце 70-х -начале 80-х, женщины от него сходили с ума. Было двое таких в то время, насколько я могу судить сейчас: это Захаров и Ободзинский, Ободзинский ещё раньше, в конце 60-х-начале 70-х – это были суперзвёзды, правда.

М. БАЧЕНИНА: Я верю, меня и бабушка на этот счёт просветила. В начале 90-х, на мой взгляд, если искать о Вас информацию в сети, такое ощущение, что резкий переход от рока к поп-культуре. Мне интересно, что бы Вы об этом сказали? Сначала «Чёрный кофе», «Рок-ателье», Крис Кельми, «Бригада-С», «Машина времени», «Парк Горького», а потом начинается другая эпоха: Минаев, Усланов, Пресняков, «Лицей», Газманов, Пугачёва, «Премьер-министр», Билан.

К. КАВАЛЕРЯН: Два последних имени были после моего второго пришествия, я уходил на рекламную паузу на четыре года, работал в рекламе. У меня был очень сильный стресс, я начинал с рок-культуры, и первая группа, с которой я работал, была «Браво», потом «Бригада-С», «Чёрный кофе».

М. БАЧЕНИНА: Браво ещё с Агузаровой?

К. КАВАЛЕРЯН: Ещё без Агузаровой, я бы так сказал, пока она ещё в тюрьме сидела.

М. БАЧЕНИНА: Хавтан без ансамбля.

К. КАВАЛЕРЯН: Нет, с ансамблем. Тимур Муртузаев играл, Паша Кузин, Саша Степаненко – вся компания, и они её ждали. Пел Рыженко на каких-то концертах, какие-то Тимур, какие-то – Женя. Да и концертов толком тогда не было. Но не об этом речь. Я начинал с рок-культуры, и самой высокой точкой этой карьеры был «Парк Горького», релиз их в Нью-Йорке на Polygram Records, куда попала песня «Fortress», на московском альбоме их было четыре. После этого тяжело было с рок-группами мне психологически работать.

М. БАЧЕНИНА: Это какой-то снобизм или переход через звёздную болезнь?

К. КАВАЛЕРЯН: Тяжело после «Парка Горького», ты же сравниваешь артистов между собой.

М. БАЧЕНИНА: Простите, моя точка зрения: я могу сравнить «Парк Горького» с «Бригадой-С», и я второй отдаю большее предпочтение. Это местечковое, моё личное мнение, а я хочу Ваше профессиональное.

К. КАВАЛЕРЯН: Какая «Бригада-С» — это самодеятельное ВИА того времени. «Парк Горького» были настоящими монстрами с точки зрения уровня, профессионализма.

М. БАЧЕНИНА: И что они вкусили западной возможности, как нужно играть музыку, обрабатывать, аранжировать.

К. КАВАЛЕРЯН: Я думаю, что они знали это и до того, потому что там были гиганты мысли, и Лёша Белов, и человек, лучше которого до сих пор в России никто не поёт – Коля Носков, я так считаю.

М. БАЧЕНИНА: Я жму Вашу руку.

К. КАВАЛЕРЯН: И то, что они организовали музон, как тогда говорили и сейчас, наверное, говорят, плюс очень мощный продюсинг Стаса Намина. Это было в советское время, в 1987-1988 годы.

М. БАЧЕНИНА: Дай бог ему здоровья, если бы не он, скольких бы мы не услышали.

К. КАВАЛЕРЯН: Он просто как танк прошёлся и выгрыз этот контракт у Polygram Records. Когда ты видишь, как делается музыка по высшему уровню, работать после этого с «Бригадой-С» может человек без ушей.

М. БАЧЕНИНА: Не будем паразитировать на «Бригаде-С».

К. КАВАЛЕРЯН: Хотя хиты, которые я для них написал, для меня дороги до сиз пор, «Бродягу» и «Человека в шляпе» я люблю, они вехи на моём пути.

М. БАЧЕНИНА: И Вы свернули с этой рОковой или роковОй тропинки.

К. КАВАЛЕРЯН: Рок-движение к тому времени выдохлось, пришли «Белые розы» и огромное количество девушек, поющих под фонограмму.

М. БАЧЕНИНА: Вы шок испытали тогда? «Ласковый май» в какой-то момент соревновались в моей голове с Modern Talking, в одно лето их вкусила и поняла, что не первые, не вторые – увольте, бога ради.

К. КАВАЛЕРЯН: Modern Talking пораньше были, они в любом случае профессиональная команда. Я тоже не любитель.

М. БАЧЕНИНА: Нарядные очень мужчины, как я говорю.

К. КАВАЛЕРЯН: Всё равно, что сравнивать «Коррозию металла» и Deep Purple.

М. БАЧЕНИНА: Я не сравниваю с высоты нынешних лет, имею в виду время, когда они появились в моей жизни. Представьте себе советскую школьницу, до которой не сразу доходят все новинки поп-культуры, тем более в городе Курске, я просто поделилась впечатлениями. И эти ощущения – мои жизненные пласты, с которыми я не расстанусь, не упрашивайте.

Как у Вас случился резкий поворот и куда Вы пошли, к ласковым маям?

К. КАВАЛЕРЯН: Я просто знал точно, как делать хиты, и когда мы сделали с Крисом Кельми «Ночное рандеву», а это была поп-песня, написанная для рок-группы, и успех был феноменальный, она во всех чартах была номер один.

М. БАЧЕНИНА: Во всех утренних почтах стояла, для меня это тогда были чарты. Вы выбрали Кельми?

К. КАВАЛЕРЯН: Крис Кельми и группа «Рок-ателье» играли на разогреве у группы «Чёрный кофе», с которой я тогда работал, и сложилось одно за другим. Мы попробовали написать хиты, я сделал две песни на первый их альбом, после того, как Крис ушёл из театра, они тяжело расставались. И одной из них была «Ночное рандеву». После этого такое количество предложений от поп-исполнителей поступило!

М. БАЧЕНИНА: А как они просили?

К. КАВАЛЕРЯН: Узнавали телефон, я был в рок-н-ролльной среде известен. Мне позвонил сначала Саша Котиков, я начал писать его сольный альбом. С другой стороны, начали обрывать телефон поп-исполнители, сразу начал работать с Володей Пресняковым, а на тот момент это был топовый артист.

М. БАЧЕНИНА: Я помню. А некем его было заменить.

К. КАВАЛЕРЯН: Там тоже хиты покатили: и «Замок из дождя», и «Подружка Маша». А у него был довольно сильный бэк-граунд авторов, до этого он исполнял песни на слова Дербенёва, Резника и Валеры Сауткина.

М. БАЧЕНИНА: Имена небезызвестные, скажем мягко.

К. КАВАЛЕРЯН: И то, что он плавно и безболезненно соскользнул на работу со мной, и никто не заметил перемен, язык сменился, но результат хуже не стал. Одно за другое цепляется, один успех притягивает к себе другой.

М. БАЧЕНИНА: А можно работать в Вашем случае для нескольких исполнителей одновременно?

К. КАВАЛЕРЯН: Я работал для 20 сразу.

М. БАЧЕНИНА: Вы работаете под исполнителя?

К. КАВАЛЕРЯН: Да.

М. БАЧЕНИНА: То есть Вы его себе представляете в голове, представляете, что подходит, а что нет?

К. КАВАЛЕРЯН: Я не пишу песен впрок, как многие авторы делают. Композитор и поэт пишут песню, а потом она долго лежит и ждёт своего часа – это не мой вариант.

М. БАЧЕНИНА: Это сказывается Ваша работа в рекламе.

К. КАВАЛЕРЯН: Может быть. У меня есть фронтмен или артист, и я озвучиваю его мысли, его желания.

М. БАЧЕНИНА: Есть у него имя, или это собирательный образ?

К. КАВАЛЕРЯН: Собирательный.

М. БАЧЕНИНА: Ну вот, никакой драматургии.

К. КАВАЛЕРЯН: Наверное, больше всего песен я написал для Гриши Лепса, если арифметически брать. Может быть, для Преснякова. Но уже давно не писал, не помню.

М. БАЧЕНИНА: У Преснякова ребёнок, ему некогда сейчас петь.

К. КАВАЛЕРЯН: Уже лет 15, видимо, как ребёнок у него.

М. БАЧЕНИНА: У него же недавно родился малыш, фотка облетела весь Рунет. А названия песен для Лепса?

К. КАВАЛЕРЯН: «Танго разбитых сердец», «Летай», «Лабиринт», «Замерзает солнце».

М. БАЧЕНИНА: «Замерзает солнце» — моя любимая песня. И каждый раз, когда мы отправляемся в караоке, я пытаюсь взять эту высоту, а я не какой-то профессиональный исполнитель, и каждый раз терплю фиаско. Попадаешь, как в путы, а исполнить её практически нереально.

К. КАВАЛЕРЯН: Можно петь на октаву ниже.

М. БАЧЕНИНА: А кто мне в караоке сделает аранжировочку? Всё равно же внутри хочется, чтобы человек-исполнитель воплотил то, что Вы чувствуете, когда пишете песню, это же Ваш ребёнок?

К. КАВАЛЕРЯН: Да, только отношусь не как к ребёнку. На воспитание ребёнка влиять можно, а на судьбу песни уже нет, это уже вырвалось из моих рук и мне не принадлежит.

М. БАЧЕНИНА: Я согласна, я не пытаюсь сделать Вас коммерциализированным циником, поверьте. Но я имею в виду, что человек запел, а Вы: слава господи, то, что нужно, душа радуется. А если совсем не в ту ду-ду, позвоните, скажете?

К. КАВАЛЕРЯН: Да нет, наверное, потому что если уже на студии записано – обратной дороги нет, переписывать никто не будет, слишком дорогое это удовольствие.

М. БАЧЕНИНА: А они советуются, спрашивают?

К. КАВАЛЕРЯН: У меня никто не спрашивает.

М. БАЧЕНИНА: Чем более звёздный, тем более дерзкий человек? Лепс, например?

К. КАВАЛЕРЯН: Лепс дерзкий человек.

М. БАЧЕНИНА: Он, по-моему, родился таким. Это год 1999, в Москве ещё работало казино Чака Норриса. Мне нравится говорить: день рождения солиста группа «Ключи», Тимур Валеев до сих пор жив-здоров, дай бог ему здоровья, но группа «Ключи» уже сошла с олимпа известности. И на дне рождения, который праздновался так помпезно, выступал никому не известный Григорий Лепс. Он так же фирменно крутил микрофон, не смотрел на публику, и было понятно, что ему эту публика до лампочки, пел «Рюмку водки на столе».

К. КАВАЛЕРЯН: Её, наверное, не пел, это поздняя песня.

М. БАЧЕНИНА: Нет, в 1999 году он её спел. И вообще, как я поняла, он её слегка переделал, я её услышала на другой частоте в стиле «привет нам из тюрьмы» с двумя приделанными к ней куплетами. Я помню этот шок: о боги, кто это и о чём он поёт? А потом очень хорошо запомнила, как он интегрировался в наше сознание, залез к нам под кожу, и нравится или нет, ты к нему равнодушным всё равно не останешься.

К. КАВАЛЕРЯН: Он крутой певец, чего говорить.

М. БАЧЕНИНА: Дерзость, а женщины таких любят, мужчина – это вызов.

К. КАВАЛЕРЯН: Есть ещё такой маленький нюанс: он эксплуатирует образ отрицательного героя, это то, что делал Гарик Сукачёв в самом начале в «Бригаде-С».

М. БАЧЕНИНА: А я-то всё думала, Вы мне открыли глаза. Я никак не могла сложить этот пазл: понимала, что здесь что-то не то, что и привлекает, а обычное словосочетание, что он эксплуатирует образ отрицательного героя, мне на ум-то и не приходило.

К. КАВАЛЕРЯН: Это же очень просто, Маш, на виду. В доказательство своих слов, хотя это и так очевидно: и тому, и другому идёт пиджачок Высоцкого, у обоих получается исполнять песни Высоцкого, неправильного исполнителя, и тоже на отрицательном обаянии замешанного. Если брать мировую конъюнктуру, Мик Джаггер.

М. БАЧЕНИНА: У него отрицательная харизма: он красив и некрасив одновременно.

К. КАВАЛЕРЯН: Это не новое слово в сценическом образе.

М. БАЧЕНИНА: Просто это не анализируешь, поддаёшься этому, как тому, что женщины любят хулиганов: жизнь с ними не построишь, но одну ночь отвоюешь. А чем Пресняков берёт?

К. КАВАЛЕРЯН: Я не знаю, чем сейчас берёт.

М. БАЧЕНИНА: 15 лет назад?

К. КАВАЛЕРЯН: Это были 1992-1993 годы, 20 с лишним лет назад, тогда нежностью, обаянием, беззащитностью.

М. БАЧЕНИНА: А Агутин?

К. КАВАЛЕРЯН: Он обаяшка, мне кажется.

М. БАЧЕНИНА: Сейчас мне кажется бруталом стал, как подстригся.

К. КАВАЛЕРЯН: Не знаю.

М. БАЧЕНИНА: Как у Самсона с кудрями ушла нежность.

К. КАВАЛЕРЯН: Они обаятельные ребята.

М. БАЧЕНИНА: И не дураки.

К. КАВАЛЕРЯН: Я не знаю, честно говоря. Я настолько близко ни с тем, ни с другим не общался.

М. БАЧЕНИНА: А дружить с музыкантами нельзя?

К. КАВАЛЕРЯН: Я не могу. Ни с музыкантами, ни с артистами, это очень сложное дело.

М. БАЧЕНИНА: Это подрывает бизнес?

К. КАВАЛЕРЯН: Нет, по совершенно человеческим причинам.

М. БАЧЕНИНА: Вы же были в рок-н-ролльной тусовке.

К. КАВАЛЕРЯН: Это другое, они не были артистами тогда. Какие это были артисты – боже упаси, были московскими студентами, как и я, они как артисты не воспринимались. Дружишь ты или не дружишь с Аллой Пугачёвой или Валерием Леонтьевым – они артисты.

Нет, я не дружу с артистами, потому что когда ты начинаешь дружить с артистом, так или иначе становишься частью его свиты, иначе он тебя не может воспринимать. Я написал очень много песен для Филиппа Киркорова, у нас с ним отличные отношения, но как только ты начинаешь общаться с ним чаще, чем раз в день, ты попадаешь на анализ всех его песен, которые он записывает, всех клипов, которые он снимает и всех событий, которые вокруг него происходят. Ты начинаешь просто жить его жизнью. Не обязательно Филиппа, я думаю, со всеми остальными то же самое получается.

М. БАЧЕНИНА: Я поняла. Я не из музыкальной среды, а из шоу-бизнеса, который к СМИ ближе, с Андреем Малаховым такая же история.

К. КАВАЛЕРЯН: Наверняка.

М. БАЧЕНИНА: Я помню некоторое становление, как всё формировалось.

К. КАВАЛЕРЯН: Мы говорим даже не об артистах и музыкантах, а о медийных звёздах.

М. БАЧЕНИНА: У меня спрашивают, почему муж не радиоведущий или не музыкант? Я говорю: вы что, дураки, что ли?

К. КАВАЛЕРЯН: Двое в одной семье – тяжело.

М. БАЧЕНИНА: Это правда. Хочу следующий поворот сделать. Мы обсудили переход с рок-культуры на поп-культуру, но не совсем отказ от рок-культуры, потому что было всё плавно, одно интегрировалось в другое. Потом перерыв, потом началась эра, эпоха «Евровидения». Это отдельный пласт или это такая же работа? Вы знаете, как писать для «Евровидения»?

К. КАВАЛЕРЯН: Знаю. Из русскоязычных авторов, я правда ещё и англоязычный, кто живёт на территории бывшего СССР, я думаю, что я лучше всех это знаю, потому что восемь раз я написал. И ни одна из них не пролетела мимо финала, ни одна не упала ниже 10 места.

М. БАЧЕНИНА: Самая верхняя — вторая строчка?

К. КАВАЛЕРЯН: Два раза второе, один раз – третье. Не побеждал, к сожалению.

М. БАЧЕНИНА: Это просто несправедливо. Первая песня, с которой ездил Билан, мне гораздо больше нравилась, чем вторая. Это моё мнение.

К. КАВАЛЕРЯН: Тут ещё от везения зависит. Отличная песня была, но там же выскочили сумасшедшие из Финляндии в масках.

М. БАЧЕНИНА: Группа Lordi.

К. КАВАЛЕРЯН: Они просто перешибли тему.

М. БАЧЕНИНА: И теперь тренд пошёл: всегда какая-то страна ставит на фриков. Всё-таки в чём хитрость, алгоритм для песни на «Евровидение»?

К. КАВАЛЕРЯН: Я всегда писал на английском, иногда писал русские версии. Если говорить об английской лирике, то она должна быть, что я точно понял после первой песни, которая у нас не очень по результату удалась, это был «Премьер-министр» в 2002 году «Девочка с севера», это то, что нельзя ни в коем случае писать на стерильном, настоящем английском, это немного broken english, который понимают люди с самым простым образованием во всех странах Европы, от Хорватии и Греции до Норвегии и Франции. Думаю, что порядка 100 слов нужно туда-сюда местами переставлять.

М. БАЧЕНИНА: Мне так нравится этот деловой подход.

К. КАВАЛЕРЯН: Как только ты начинаешь употреблять неправильные глаголы в прошедшем времени в песнях, написанных для «Евровидения», их никто не понимает.

М. БАЧЕНИНА: Это можно в современном английском.

К. КАВАЛЕРЯН: Нужно просто употреблять всё в настоящем времени.

М. БАЧЕНИНА: Карен, они что, совсем тупые?

К. КАВАЛЕРЯН: Люди знают язык так, как знают, а знают они его плохо. Для грека, который работает водителем, изучение английского языка не приоритетно.

М. БАЧЕНИНА: У него мифология — главный предмет в школе. Я согласна, я слишком строга.

К. КАВАЛЕРЯН: Будь проще, и люди к тебе потянутся.

М. БАЧЕНИНА: Это правда, буду у Вас учиться жизни.

К. КАВАЛЕРЯН: Писать попроще, на простом языке, англичанин так фразы не построит, а греческий водитель – да.

М. БАЧЕНИНА: А к «Never let you go» потом и придирались потом, что так нельзя сказать, это не так.

К. КАВАЛЕРЯН: Там не так много таких фраз, но есть. Она просто написана, и рифмочки там не точные. Ещё надо было за четыре дня написать два текста, Дима представлял на коллегии «Первого канала» две песни, а времени не было вообще, поэтому я левой ногой во время завтрака, что называется, по-быстрому делал.

М. БАЧЕНИНА: Война войной, а завтрак по расписанию.

К. КАВАЛЕРЯН: А дальше понеслась, что называется. Конкурс «Евровидение» я ненавижу, это общеизвестный факт. Как в фильме «Путь Карлито» герой Аль Пачино говорит: «Что делать, липнет это ко мне».

М. БАЧЕНИНА: Преследует Вас. Однажды повесили вывеску на себя, что можете, и всё. Дима Билан тогда был уже известным, на пике популярности.

К. КАВАЛЕРЯН: На пике он стал как раз в период между 2006 и 2008 годами, между двумя «Евровидениями», и была пара-тройка отличных песен на русском языке.

М. БАЧЕНИНА: А как он отнёсся, или у него не было выбора, не было времени? Кто выбирал Вас, того, кто будет писать?

К. КАВАЛЕРЯН: Он выбрал, он меня нашёл. Он помнил или знал, что я писал для «Парка Горького». Такой шлейф из 1988 в 2006 протянулся.

М. БАЧЕНИНА: Вы волновались, когда была прямая трансляция, где Вы были в тот момент?

К. КАВАЛЕРЯН: Был в студии «Первого канала», и был, по-моему, единственный, кого не устроило второе место, я очень огорчился.

М. БАЧЕНИНА: У нас есть эта черта, согласитесь: все хотят первое, получают второе, говорят, ничего, у нас-то мы всё равно первые, или говорят, что они были несправедливы и как-то утешаются.

К. КАВАЛЕРЯН: Я на несправедливость не сетую никогда, её нет, это блеф и ерунда. Всё было справедливо, и всё всегда справедливо. Моя любимая концепция: должно ещё повезти. Чтобы выиграть что-то, должно повезти. Ты должен упереться, убиться, расшибиться в лепёшку, и талантом обладать, но ещё должно немного повезти – без этого не складываются большие достижения никогда и ни в чём.

М. БАЧЕНИНА: Я этот вопрос часто задаю: на музыку пишете?

К. КАВАЛЕРЯН: Да, в подавляющем большинстве случаев.

М. БАЧЕНИНА: Что первично для поэта-песенника: лирика или музыка в готовой песне?

К. КАВАЛЕРЯН: Я только мелодии слушаю, меня слова не интересуют.

М. БАЧЕНИНА: А как Вы относитесь к людям, для которых лирика первична?

К. КАВАЛЕРЯН: Думаю, что они глухие просто.

М. БАЧЕНИНА: Я Вас сейчас слышу, для меня лирика первична, и у меня есть начальное музыкальное образование.

К. КАВАЛЕРЯН: Мотивчик покатился, есть он или нет, а слова можно любые написать, и такие, и сякие.

М. БАЧЕНИНА: Вы обесцениваете.

К. КАВАЛЕРЯН: Я знаю, что в русской песенной культуре слова имеют очень большое значение.

М. БАЧЕНИНА: И в английской. Сколько бы песен я не полюбила, если бы они в нужный момент не легли на сердце и не взяли меня за душу.

К. КАВАЛЕРЯН: Согласен, слово работает. Но до того, как работает мелодия, слово слабо. Слово информативно, а мелодия чувственна, и чувственное всегда побеждает информацию.

М. БАЧЕНИНА: Я не согласна. Я сейчас специально притихла, анализируя, слово так же чувственно, оно может обладать внутренней мелодией. Я поддерживаю Ваши мелодии, но мне немного за моё слово обидно, я отстаиваю его.

Хотела перейти на третью фазу – это мюзиклы, оперетты. Это было всегда, где-то лежало и ждало своего часа, как случился этот третий поворот?

К. КАВАЛЕРЯН: Так же, как мне стало грустно работать с рок-группами, в какой-то момент стало грустно работать с поп-исполнителями.

М. БАЧЕНИНА: А тут почему?

К. КАВАЛЕРЯН: Наверное, я слишком много написал и эмоционально уже не соучаствовал тому, что происходит – мне было безразлично, это плохой признак, значит, надо куда-то отскакивать.

Возникла оказия, что нам один провинциальный театр заказал с моим соавтором и компаньоном Кимом Брейтбургом мюзикл, который мы написали, и крупная форма настолько меня вдохновила и воодушевила, что это стало точкой приложения сил на последние семь лет.

В итоге мы с Брейтбургом сделали мюзикл «Голубая камея», который идёт в Уфе, в Минске, в Красноярске, Оренбурге, во многих городах, мюзикл «Дубровский» тоже идёт во многих городах, и последняя наша работа – «Джейн Эйр» для Московского театра оперетты.

М. БАЧЕНИНА: У нас уже готов трек к прослушиванию, объявляйте.

К. КАВАЛЕРЯН: Это финальная ария из мюзикла «Джейн Эйр», исполняют который эстрадные звёзды, не задействованные в спектакле, мы попросили их спеть для презентации: это Лариса Долина и Александр Панайотов.

М. БАЧЕНИНА: Спасибо Вам огромное.

К. КАВАЛЕРЯН: Спасибо Вам.